В СЕВЕРНОМ КАМЕРУНЕ

Почти целый месяц провел я (натуралист и фотограф) в Африке, в Северном Камеруне, у профессиональных охотников на крупных диких животных. Это удивительный мир охотников и охотничьих лагерей – кемпов. Все, как в благословенные времена Джона Хантера. Белые охотники-профи (ПиЭйч), живущие почти всю свою жизнь в дикой природе и зарабатывающие на жизнь оружием. Богатые клиенты, мечтающие о сумасшедших трофеях, само оружие, африканцы – носильщики и следопыты, экипированные в военные лохмотья и больше похожие на повстанцев или лесных бандитов. Бесконечные сафари, выслеживание зверья по лесам и саваннам, ночные бдения на привадах, азарт, погоня, стрельба и т.д. Наша охотничья зона (арендуемая у правительства Камеруна) находится недалеко от Национального парка Бенуэ, в верховьях одноименной реки. Это плоскогорья севернее гор Адамава, покрытые высокотравной саванной и сухими редкостойными лесами.
 

Кемп «Africam Safaris» стоит под сенью огромных вековых развесистых деревьев на берегу реки Майоруль, притоке Бенуэ. В лагере всегда (круглосуточно) меня ждет уютное бунгало с чистой постелью, горячий душ, море напитков и разные вкусности. Сегодня сухой сезон, и русло реки осталось почти без воды – так, ручеек, искупаться там можно только в яме, рядом с камнями. Горную воду, сладкую и чистую, журчащую по камням, я с удовольствием пью (пока жив!). За рекой стеною стоит лес, и оттуда, к прибрежным кустам, постоянно выходят антилопы, обезьяны, рогатые вороны и несутся разные лесные звуки – крики ночных птиц, лай павианов, какие-то рычания, завывания, кряканья, уханья, стенания и все в таком же духе…
 

Вся моя жизнь здесь состоит из беспрестанных фотосафари на дикую фауну, которые я и хочу описать. Все они разные, но хороши по-своему! Конечно же, мое оружие – не карабин, а фотоаппарат с телевиком, но от этого кайф от охот ничуть не становится меньше! В руках у меня Canon 5D, с зум-объективом 100–400 мм. Когда охочусь за птицами, вставляю еще экстендер – насадку, увеличивающую фокусное расстояние объектива в два раза. Снимаю только «с рук», используя изредка в качестве штатива стволы или ветки деревьев. За месяц наколесил по местным плоскогорьям около 3 тыс. км на авто и прошел пешком еще около 80.
 

Сафари на автомобилях. Два раза в день, рано утром и после обеда, охотники выезжают на свои автосафари – охотиться, выставлять привады или искать следы диких стад для будущих охот. Они берут с собой меня. И вот, сидя в удобном кресле на верху грузового джипа, мы лицезрим несколько карабинов, висящих перед нами на решетке кузова, и плавно проплывающую мимо природу. Здесь нужно быть постоянно начеку, поскольку звери и птицы появляются неожиданно, в самых разных местах. Мелкая птица прячется в кустах и кронах деревьев или, как франколины и рогатые вороны, пасется в густой траве. Орлы и грифы сидят на вершинах сухих деревьев или среди листьев высоких лохматых пальм. Антилопы пасутся везде, но чаще в тени деревьев, стоящих на опушках, на склонах холмов или по берегам мелких речушек и ручьев. Слонов мы находим на их отстойных местах – в густой тени над обрывами реки или пасущимися в редколесье. Речные кистеухие свиньи держатся во влажных низинах, заросших четырехметровой (!) слоновьей травою, кустарниками и прочей древесной зеленью. Когда силуэт зверя четко виден, следует команда «Стоп!», машина мягко встает и я пытаюсь запечатлеть прекрасное создание в моменты его наивысшего душевного напряжения. Оно выглядывает нас среди деревьев, пытаясь определить, насколько мы опасны для него. Ему достаточно порой пары мгновений, чтобы принять верное решение (ибо ничего хорошего, конечно же, кроме пули, мы не несем) и дать деру. За эти мгновения нужно успеть выдать «шедевр» (или, на худой конец, хоть что-то)! Бывали моменты, что приходилось аккуратно спускаться на землю и скрадывать зверя, преследуя его рысью, по буеракам.
 

У меня здесь есть свое «рабочее место». Стою прочно за кабиной грузового «Лендкраузера», вцепившись руками в металлическую дугу кузова, и всматриваюсь в пейзаж. Также смотрят в оба рядом стоящий ПиЭйч и еще два следопыта сзади. Как они «на лету», в переплетении ветвей и стволов леса умудряются увидеть антилоп и птиц, загадка невероятная!
 

Это мое рабочее место №1. При появлении в зоне видимости зверя, стучим по кабине, прося остановиться. Если мне видно отсюда, снимаю. Если нет, перемещаюсь в позицию №2. Для этого поднимаюсь выше, опираясь одной ногой на переднюю дугу, за кабиной, другой – на металлическое основание нашего сиденья. Но зверя не видно, его закрывают ветки или стволы. Перескакиваю в точку №3 – на кабину водителя. Это самое предпочтительное место – просторное и удобное. И, наконец, точка №4 – на капоте. Бывает, что зверя все равно не видно, но его наблюдают следопыты в кузове. Перебираюсь к ним. Это точка №5. Если же видимость затруднена, а звери далеко, соскакиваю на землю и, прячась за деревьями, приближаюсь к ним уже на ногах.
 

Несмотря на тихое журчание мотора, машину все-таки слышно в саванне. Поэтому, уловив звук мотора за 100–150 м, самые чуткие и пугливые животные исчезают в зарослях. Но, тем не менее, за каждое сафари ко мне в объектив попадает обычно 12–15 «серьезных» зверей и много всякой птичьей мелочи. Если же концентрироваться только на птицах, то можно вообще никуда не уезжать, поскольку они встречаются часто. И, начав снимать кого-то одного (сизоворонку, птиц-носорогов или сенегальскую куку), спугиваешь еще пару других, начинаешь охотиться за ними, встречаешь новых, и так до бесконечности...
 

Звери здесь везде и… нигде! Это удивительный эффект. Перед нами редколесье или открытая саванна с редкой и сухой слоновьей травой. В любой момент на любой точке ландшафта можно увидеть кого-то, а можно и не увидеть! Очень редко они встречаются на больших полянах и в открытых долинах. Здесь можно увидеть разве что самок с малышами. Все серьезные звери держатся в тени деревьев на склонах, на опушках, в распадках. Особенно это касается дукеров, которые обожают влажные места. Но при опасности уходят наверх по склону, как бы занимая более высокую позицию, удобную для отступления и обзора. Когда их спугнешь, они стремятся не просто уйти из зоны обзора, а еще одновременно и прятаться за преграды – стволы, кусты и т.д., как будто видят что-то затылком! Иногда через 15–20 м пробежки они останавливаются и оборачиваются, как бы спрашивая: «Ты кто такой?» Но встают исключительно за укрытием, разделяющим нас, а не на чистом месте. Это их защита, даже вполне условная, может быть тростинкой, пучком слоновьей травы, веточкой, стволом дерева. Особенно плохо то, что глаза дукеров всегда смотрят на меня через какую-то (а зачастую вполне ощутимую) преграду. Из-за этого множество раз я не снимаю, а только наблюдаю их. Причем в их оборонительном поведении и выискивании преград есть свой резон. Стрелок никогда не будет стрелять по зверю, если его закрывают даже пучки слоновьей травы, не говоря уже о ветках или стволах деревьев. Пуля может так изменить свое движение, что результат будет оставлять самые разные чувства, кроме радостных.
 

Тропление крупных животных. Камерун остался одной из последних стран в Африке, где есть еще настоящая Охота в Дикой Природе. Во всех других местах земля вся продана и вы будете «охотиться» внутри каких-то загородок (на охотничьих фермах), мешающих животным спрятаться от вас, или под надзором геймскаута (представителя властей). Обычно мы едем на машине по саванне, и сопровождающие нас местные следопыты напряженно всматриваются в ландшафт и дорогу, выискивая свежие следы. Встретив следы прошедшего недавно стада или одинокого зверя (их они видят безошибочно, прямо с кузова), мы тормозим. Тут же на ходу собирается летучий «консилиум», решающий дилемму – «идем – не идем». Если след свежий, в стаде есть старые самцы с «трофейными» рогами (это они тоже видят по следам) или слоны с элитными бивнями, значит, – первое! После команды «Идем!» мы все вооружаемся, покидаем комфортное авто и вытягиваемся в цепочку по саванне. Впереди, как собаки-ищейки, «шуршат» следопыты, за ними – охотники со своими арбалетами, карабинами или луками, за ними я – с оптикой, замыкает шествие черный носильщик. У него в рюкзаке спрятана вода для всей команды. Преследование стада может быть коротким (час-два-три), а может быть и длинным. Тогда приятная «прогулка» по горам превращается в бесконечную гонку-преследование, которая продолжается полдня, день, второй день и т.д.! Но обычно, если след свежий, а звери пока непуганые, мы настигаем их в течение первого часа. В ход здесь идет вся вековая мудрость тропления: – подход из-под ветра (трекеры все время мнут в руках комочки земли и сыплют пыль), скрадывание зверя, маскировка и прятание за стволами деревьев и даже – подползание. У каждого из нас своя задача. Мне нужно хорошо снять стадо или отдельных животных (в идеале – портрет), трекерам нужно вывести охотников на «нужного» им зверя, охотникам – разглядеть зверя и изловчиться попасть в него, поскольку в лесу, среди деревьев, постоянно видна только его часть. Если видна голова, то тело закрывают стволы деревьев, если открывается тело, то прячутся шея, голова и круп. Такие же проблемы – полнее рассмотреть зверя и попытаться его запечатлеть, стоят и передо мной. Но если охотник решает свои проблемы одним хорошим выстрелом, то моя «сага» фотографа просто бесконечна. Всегда есть внутренний конфликт между тем, что получилось, и тем, что могло бы быть. К тому же в нашем смешанном сафари первенство за теми, у кого в руках более «серьезное» оружие (как мы все понимаем, я со своими «игрушками» здесь проигрываю). Поэтому никто не спрашивает меня, мол, френд, ты «снял – не снял», все помогают охотнику сделать удачный выстрел, поскольку следствие его вполне ощутимо, это – трофеи, мясо, чаевые и т.д. Но во всем в этом мире есть свои светлые стороны. Работа в постоянном «цейтноте» позволяет мне организовываться более четко и свои «кадры» ловить буквально на лету! Очень быстро поняв, что удачно стоящие или сидящие (для съемки) звери или птицы здесь редкость, начал снимать их в движении – на бегу, на лету.
 

Самостоятельные пешие походы. Когда нет выездов или когда я посчитаю, что пора прогуляться, то облачаюсь в маскхалат, превращаясь в стог зеленой травы. Путь мой обычно лежит вдоль реки, вверх или вниз по течению, или по одной из дорог, призывно убегающих из кемпа в буш. Конечно же, окружающая нас африканская природа насыщена опасными созданиями – от ядовитых змей и огромных питонов до гиен, слонов, леопардов и львов, но соблазн увидеть и снять нечто новое и необыкновенное обычно пересиливает. Тем более что у меня за спиной 17 лет заповедника «Аскания-Нова», где я был спецом по копытным. В кемпе уже привыкли к моим походам и махнули на меня рукой.
 

Двигаюсь по ландшафтам неторопливо, тщательно всматриваясь в окрестности, стараясь постоянно быть в тени деревьев, и время от времени останавливаюсь рядом с толстыми стволами. На обрывах, на вершинах холмов, перед лощинами обычно затаиваюсь, ожидая каких-нибудь «гостей». Особенно внимательным стоит быть при выходе из лощин, появлении на высоких речных берегах и при подъеме на холмы, когда открываются новые пространства. Здесь всегда тебя ждут сюрпризы!
 

В такой охоте, кроме собственной «шевеленки», демаскирующими моментами служат… сухие листья и голые деревья. В сухой сезон все деревья освобождаются от листьев, которые лежат на земле толстым слоем и отчаянно шуршат при контактах с моими ботинками. Когда же вокруг тебя только голые стволы деревьев (а ты отчаянно зеленый), то спрятаться куда-то очень непросто.
 

Кроме бесконечных птиц (щурки, ткачики, нектарницы), в приречных зарослях часто встречаются антилопы: кобы Бюффона, водяные козлы, конгони, лошадиные антилопы и, конечно же, самые мелкие из них – рыжебокий и дукер Гримма. Последние держатся обычно в приречных долинах, около сухих русел мелких речек. Вдоль реки постоянно вижу обезьян – черно-белых красавцев-колобусов, прячущихся от меня в высоких кронах. Здесь же удалось встретиться с колобусом-мамой, летающей по кронам с чудным детенышем на груди.
 

Если мне удается первым заметить антилоп или обезьян, я замираю и они позируют мне до бесконечности. При этом, если объекты съемки интересные, стараюсь устроиться поудобнее, сесть так, чтобы колени стали упором для тяжеленного объектива, который трудно подолгу удерживать неподвижно в руках. Обычно антилопы меня замечают только при моем шевелении. Если же я не даю им повода, то снимаю их, пока не надоест. Потом встаю, они вдруг видят меня и весело разлетаются в разные стороны. Обезьяны более наблюдательны и смышлены, чем антилопы, и их провести очень трудно. Лишь пару раз мне удалось подолгу смотреть за жизнью павианов-анубисов. Но, как только они замечают мое шевеление или, присмотревшись, замечают направленный на них объектив, то сразу же исчезают в зарослях. Именно в маскхалате мне удалось снять редких сенегальских аистов-ябиру, дукеров, колонии щурок, ткачиков, некоторых куличков, молотоглавов и тд.
 

Пешие походы в сопровождении трекера. Несколько походов по бушу мне пришлось сделать в сопровождении местного «конвоя». Здесь есть свои особенности. Поскольку у меня нет второго маскхалата, мы оба идем «в открытую», что весьма неэффективно. Все живое в саванне, естественно, спешит спрятаться. В то же время местный следопыт, проживший здесь всю свою жизнь, знает места, где можно наверняка найти что-то ценное – питонов, крокодилов, бегемотов, слонов и других.
 

Моей «добычей» в этих случаях служат птицы приречных зарослей, вараны, орлы и обезьяны. Хотя однажды вместе с Сайду мы нашли … стадо слонов, стоящих на дневной «сиесте» в рощице, над речным обрывом. Из-за большой густоты леса и ограниченной видимости (15–20 метров) пришлось подползать к слонам почти вплотную. Как понял я по состоянию своего спутника, такие занятия могут быть вредны для здоровья, ибо дикие слоны очень опасные звери.
 

«Охота» в кемпе. В перерывах между поездками и походами я «охочусь» на птиц прямо в лагере. Он весь укрыт от солнца кронами огромных деревьев и пальм, везде стоят плодоносящие лимонники, цветущие высокие деревья и кусты. Голоса мириадов птиц, обитающих во всем этом зеленом великолепии, не умолкают ни на секунду. Мне даже не нужно никуда ходить, птицы сами порхают вокруг, а моя задача лишь «поймать» их в объектив, навести резкость и снять их со стороны солнца. Никакими автофокусами я не пользуюсь, все наводки делаю только вручную. Стараюсь не бегать за птицами и не мешать им жить, а нахожу их на удобных мне кустах и деревьях, среди цветов, слежу за ними через объектив фотоаппарата и нажимаю «курок» в самые чудные мгновения. Особенно много здесь мухоловок и нектарниц, которые «окучивают» цветы, порхают по листьям и веткам. Попутно нашел несколько их висящих гнезд, которые они плетут из травинок.
 

Сложились даже некие «маршруты» по кемпу. От огорода, куда прилетают ткачики и скворцы, я перехожу к кухне. Ее накрывает огромное дерево, где любят сидеть длиннохвостые блестящие скворцы, горлицы и голуби. Потом перехожу на пальмы и цветники. В пальмовых листьях живут ласточки, на цветниках – нектарницы. Затем следует очередь цветущего белыми цветами дерева, стоящего перед въездом в кемп. Здесь всегда кормится стая блестящих скворцов. Иногда к ним присоединяется компания ткачиков или чернохвостых бананоедов. Это крупные хохлатые турако, обожающие цветы. Обычно они прилетают к нам в гости под вечер и начинают объедать цветки то на одном, то на другом дереве. По веткам они не порхают, а ходят (из-за своей величины), иногда помогая себе взмахами крыльев, когда нужно перескочить на другую ветку. Далее перехожу к реке. Здесь на ветвях, нависающих над водой, всегда можно найти пегих или сероголовых зимородков, ткачиков или нектарниц. По отмелям ходят ибисы и кулички, а иногда появляются молотоглавы и белошейные аисты. К лужам сюда, на водопой, прилетают горлицы и голуби. В кустах, растущих прямо над водой, видны висящие шарообразные гнезда ткачиков. Их здесь целая колония. Но увидеть птиц совсем не просто, ибо они отчаянно прячутся от посторонних глаз.
 

Сидение в засадах. У меня с собой всегда есть переносная палатка, которую я ставлю в том или ином месте, удобном для наблюдений. Обычно она стоит на берегу, откуда открывается чудесная панорама излучины реки, песчаных золотистых отмелей, леса на другом берегу. Сюда, к лужам на отмелях, обычно сходятся ибисы, аисты, молотоглавы, кулички и чибисы. Но мест, куда ее можно было поставить, оказалось много. Так, недалеко от лагеря я соорудил для антилоп водопой (расчистив природный ключ) и солонец. В другом месте у меня висела голова и шкура козла-коба, приманивая ночных бродяг. Были еще местечки перед колонией щурок, колонией ткачиков и т.д.
Сидение на «приваде». Накрыв широким «фронтом» все живое, что можно было бы увидеть и заснять в камерунской саванне, я, тем не менее, еще не встречал зверей, выходящих в мир ночью! Если зайцев и дикобразов еще можно увидеть в сумерки, в свете фар автомашины, то с серьезными рапторами такой номер не проходил. Для встречи с ними мы соорудили «приваду» из несвежего мяса, которая постояла пару суток, разнося по саванне «очаровательные» ароматы. Вечером меня забросили к ней, и я забрался на лабаз на высоком дереве. Ночная саванна была полна очарования, запахов и звуков. Вскоре после чудного заката где-то за рекой послышался рык льва. А вслед ему захохотали гиены… Там, видимо, идет дележ добычи. Посмотрев вниз, я понял, что по хлипкой жердевой лестнице ко мне может подняться не только леопард, но и лев! А сам лабаз, сколоченный когда-то из досок, может невзначай рухнуть вниз, перенеся меня на грешную землю прямо в пасти хищников. Постепенно все успокоилось, ночь вступила в свои права, и тишину нарушали только крики ночных птиц да сверчание цикад. В какой-то момент я посветил на приваду, и в ответ мне в ночи… засияли чьи-то глаза! Устанавливаю свет, включаю вспышку и навожу фонарь на приваду. Перед ней светятся глаза какого-то зверя. Снимаю, жду, когда восстановится вспышка, и свечу туда опять. Но осторожный зверь уже отошел от привады, он далеко в саванне, и мне его не достать. Смотрю на экран аппарата и вижу, что в гостях у нас сегодня был леопард! На следующий день сюда, к приваде, приходил красавец-лев.
 

Сhasse libre (свободная охота). Эту форму сафари мне не удалось осуществить (надеюсь, в будущем освою обязательно!), но ее стоит описать. Заключается она в том, что вы нанимаете местных носильщиков и устремляетесь в дикую саванну, в «свободное плавание». Расстояния теперь измеряются не в километрах, а в днях пути. Нет ни удобного авто, ни менеджера, ни связи (во многих районах Африки еще нет ретрансляторов), ни гостиниц, ни горячей воды. Есть только дикий африканский буш и ваше непреодолимое желание его победить. Вы пересекаете горы, долины и реки, охотитесь (при желании) в диких саваннах, любуетесь природой или фотографируете ее. Все происходит, как у первопроходцев Африки 100–200 лет назад. Вот это и есть настоящее африканское Сафари!
 

Оценивая сегодня свои охоты, вижу, что «сафари» в кемпе было самым комфортным, приятным и продуктивном по части воробьиных птиц, голубиных, турако и жителей отмелей – ибисов, молотоглавов, чибисов. Пешие походы в маскхалате оказались самыми действенными в попытках заснять мелких и средних антилоп, обезьян, колонии щурок и ткачиков. Длительные проезды на машине позволили полнее познать эту страну, увидеть и заснять все великолепие гор, долин, распадков, русел рек, увидеть жизнь диких животных в своей естественной среде. Но самые ценные снимки были сделаны при троплении крупных антилоп, стад лесных буйволов и слонов. Таким образом, каждый вид сафари дополняет остальные, создавая более полную картину африканского мира.
 

Василий КЛИМОВ
Фото автора
Журнал «Охотничий двор» № 7 (июль) 2010 г.